"Судебные преследования людей за высказывания или взгляды напоминают мне средневековье с его "процессами ведьм" и индексами запрещенных книг. Но если средневековую борьбу с еретическими идеями можно было отчасти объяснить религиозным фанатизмом, то все происходящее сейчас - только трусостью режима, который усматривает опасность в распространении всякой мысли, всякой идеи, чуждой бюрократическим верхам.
Эти люди понимают, что поначалу развалу любого режима всегда предшествует его идеологическая капитуляция. Но, разглагольствуя об идеологической борьбе, они в действительности могут противопоставить идеям только угрозу уголовного преследования. Сознавая свою идейную беспомощность, в страхе цепляются за уголовный кодекс, тюрьмы, лагери, психиатрические больницы.
Именно страх перед теми фактами, которые я привожу в своих книгах, заставляет этих людей сажать меня на скамью подсудимых как уголовного преступника. Этот страх доходит до того, что меня даже побоялись судить в Москве и привезли сюда, рассчитывая, что здесь суд надо мной привлечет меньше внимания.
Но все эти проявления страха как раз лучше всего доказывают силу и правоту моих взглядов. Мои книги не станут хуже от тех бранных эпитетов, какими их здесь наградили. Высказанные мною взгляды не станут менее верными, если я буду заключен за них на несколько лет в тюрьму. Напротив, это может придать моим убеждениям только большую силу. Уловка, что судят не за убеждения, а за их распространение, представляется мне пустой софистикой, поскольку убеждения, которые ни в чем себя не проявляют, не есть настоящие убеждения.
Как я уже сказал, я не буду входить здесь в обсуждение своих взглядов, поскольку суд не место для этого. Я хочу только ответить на утверждение, что некоторые мои высказывания якобы направлены против моего народа и моей страны. Мне кажется, что сейчас главная задача моей страны - это сбросить с себя груз тяжелого прошлого, для чего ей необходима прежде всего критика, а не славословие. Я думаю, что я лучший патриот, чем те, кто, громко разглагольствуя о любви к родине, под любовью к родине подразумевают любовь к своим привилегиям.
Ни проводимая режимом "охота за ведьмами", ни ее частный пример - этот суд - не вызывают у меня ни малейшего уважения, ни даже страха. Я понимаю, впрочем, что подобные суды рассчитаны на то, чтобы запугать многих, и многие будут запуганы, - и все же я думаю, что начавшийся процесс идейного раскрепощения необратим.
Никаких просьб к суду у меня нет".
(Последнее слово Андрея Амальрика
12.11.1970 на суде, проходившем в
Свердловске, где он был приговорен к 3
годам лагерей строгого режима)
=============================
Андрей Амальрик = патриот Мордора.
Тоже романтик.
нет, Андрей,
доктор сказал в морг, значит в морг.
ps. Мне чото кажется, в данный момент, что его проза, воспоминания,
очень хороши, зарисовки с натуры, художественны и правдивы.
Хорошим был человеком Андрей, честным и свободолюбимым, и наблюдательным, вот.
да, и записки очень, очень интересны и важны.
Как говорил С.Б. Стечкин, рассказывая желательно сделать акценты на
до меня
я
после меня.
так вот, тут до нас, поэтому мы совершенно естественны, а вот то, что
после нас, тоже становится понятным.
тут даже не так.
сравнивая ситуацию 60-ый с нынешней, ленточной и обнажившейся,
в достаточной степени, понимаешь лучше.
психологически понятно было в 70-ых, что правильно жить, честно,
не врать, это значить пойти вразрез с режимом, и если не быть защищенным блатом, то пойти в лагеря. такова была цена - не врать
и жить свободно, не прогибаться.
легкий прогиб - наука, туда можно было туннелировать, ну в смысле,
в спокойную и достаточно обеспеченную жизнь, и пить, чтобы не видеть
правды, залить совесть. так многие и делали. многие научники пили по черному. пили потому, что жидкое, если бы было твердое - грызли бы.
идейные коммунисты - не в счет, эти за народ и себя во главе народа.
ну как думцы нынешние, только не настолько жлобня.
еще и страх. большинство людей - трусы.
однако есть нечто крайне опасное в воспоминаниях Андрея.
Правда.
и минимальный внутренний цензор. он не боялся.
собственно без этого и науку не сделаешь, нужна отвага.
но он был феноменально откровенным. что, конечно, не могло
нравится людях, которые были рядом. не трус. АЗ - Анатолий Зверев
был трусом, как пишет Андрей, а вот он.... это, вероятно, редкость.
и статья про 1984, это ведь просто кухонный разговор, в определенной
степени, так же как размышления о народе, любящем власть.
или силу. лгущий и пресмыкающийся перед силой. вот что такое
мордоровский народ.
никогда не имейте дело с мордоровцами в делах связанными с личным,
свободным устройством бытия. Они будут загонять вас в стадо, под
сильных, как им кажется, хозяев, без хозяев ну никак.
так что их можно доить. иначе они не поймут. да и сами ищут,
под кого бы лечь. а потом жаловаться на жизнь и судьбу.
идеальные заключенные, образцовые. или полицаи.
плох тот заключенный, который не желает стать
вертухаем.
для научников -
это зав.кафедрой, к примеру, на низовом уровне. стать частью народа,
т.е. системы, получить власть.
и эту конструкцию восстановили в мордоре.
вертикаль власти.
и много еще бед она натворит, если ее не разрушить.
так что, Андрей Амальрик, хоть и был неисправимым романтиком
и идеалистом с безнадежными целями,
тем не менее ценен как свидетель.
Что такое ссср 1960-1970-ых, можно понять, читаю его записки.
ценен как историк. хорошая, цельная личность. свободная.
да, а записки можно понимать как
истоки и смысл русского рашизма.
мордор хочет быть мордором и ничем кроме мордора.
всегда хотел.
в этом его смысл и назначение.
и предупреждение.
и безнадежность.
есть нечто привлекательное в садо-мазо гомососа.
но не для всех.
