облака

 

  

Игра в слова

Правда,  сегодня само понятие личности весьма расходится с
тем, что под этим подразумевали  биографы 

и истерики прежних

времен. 

Для  них, 

и  особенно  для  авторов  тех  эпох, 

когда

преобладал  интерес   к   биографиям, 

существенным   казалось
отклонение личности от нормы, 

аномалии, неповторимость, нередко
прямо-таки патологическое, 

в то время как мы сегодня выдающейся
почитаем   личность   лишь  тогда,  когда  встречаем  человека,
который, 

не впав в оригинальничание и избегнув  всяких  причуд,
сумел возможно более совершенно найти себя в общности, 

возможно
совершеннее  служить сверхличному. 

Взглянув на это пристальней,
мы увидим, что уже древность знала подобный идеал: 

возьмем хотя
бы образ "Мудреца" или "Совершенного" в древнем  Китае 

или  же
идеал  Сократова  учения  о  добродетелях  --  ведь  это  почти
неотличимо от нашего сегодняшнего идеала; 

да и не одна  великая
духовная  организация, как-то Римская церковь во времена своего
расцвета, 

утверждала те же принципы, и не один великий образ ее
истории, 

как-то святой Фома Аквинский, 

предстает  перед  нами,
подобно  скульптурам  греческой  архаики,  скорее как идеальный
представитель некоего типа, нежели как индивидуальность. 

 жизни, 

начало  которой,  было  положено в двадцатом столетии и
наследниками которой мы  являемся, 

этот  неискаженный  древний
идеал  был почти полностью утрачен. 

Мы диву даемся, обнаружив в
какой-нибудь биографии того  времени  обстоятельный  рассказ  о
братьях и сестрах героя, о том, какие душевные рубцы оставило в
нем   прощание   с  детством,  переходный  возраст,  борьба  за
признание, тоска по любви. 

Нас,  ныне  живущих,  интересует  не
патология   или   семейные  связи,  не  бессознательная  жизнь,
пищеварение или сон героя; даже его духовная  предыстория,  его
становление  под  воздействием  любимых  занятий и любимых книг
представляются нам не столь уж важными. 

Для  нас  лишь  тот  --
герой,  лишь  тот  представляет  интерес, 

кто  благодаря своим
задаткам и  своему  воспитанию  оказался  способным  почти  без
остатка  подчинить свою индивидуальность иерархической функции,
не утратив  при  этом  силы,  свежести,  удивительной  энергии,
составляющих  суть  и  смысл  всякой личности.

 Если же личность
приходит в конфликт с иерархией, мы  рассматриваем  именно  эти
конфликты  как  некий  пробный  камень,  на котором проверяются
достоинства личности. Сколь мало мы склонны одобрять мятежника,
порвавшего под влиянием страстей и прихотей с  порядком,  столь
же глубоко мы чтим память о жертвах, о подлинно трагическом.

(HH  игра в бисер)
 ============
 
иерархическая фукнция, мать ее ... функция и тоска по любви.
душевные рубцы оголтелый цинизм кин-дза-дзы... 

совершенномудрость и власть бабла, повсеместная,
 
подчиненность иерархической фукнции - о ! как это по примордоровски, 
по анархически, по дикому и бессмысленному бунту против всякой иерархии..

и проклятых москалей..как это неправильно

подчиненность функции, фикции, .. нет он немец, определенно немец, 
человек порядка. 
 
вероятно этот немецкий порядок, бюргерство, так ненавидел ницше. 

сам пью

сам гуляю

сам стелюся

сам легаю..

сам!

как ребенок, не понимающий силу и важность порядка ... 

будьмо.. и все тут. порядок - не есть нечто ценное, 

хаос и мечтательность... беспорядочная, детская... да а может так и нужно? 

по эту сторону света и моря

продолжение истории кпсс

Людмила Алексеева благодарит Путина за дом на ул. Гурьянова, за Норд-ост, за Беслан, за MH17, за удушение свобод, за обнищание населения... pic.twitter.com/KiTyuVmzbd

— СмутноеВремя (@Durevestnik) 20 июля 2017 г.

=Через 10-15 лет Россия станет демократической страной и правовым государством. Кто бы ни сидел в Кремле, люди не позволят обращаться с собой как с быдлом. В странах с развитой демократией в правительствах тоже сидят не ангелы, но они просто не смеют так себя вести — им этого не позволяют.
Я верю, что мы тоже сумеем обуздать нашу бюрократию. Не знаю, доживу ли я до этого, но я желаю вам: в 2017 году — легко запомнить! — вспомните о предсказании бабушки Люды. В 2017 году мы уже будем демократическим и правовым государством=


распятая русская бабушка,  и картинка родины, в подарок...
гопник как зеркало мордора. ну да.

хотел ли этого гопник?
подаривший евпаторию ...

     145
     Сравнивая в целом мужчину и  женщину,  можно сказать следующее: женщина
не была бы  так  гениальна в  искусстве наряжаться,  если  бы не чувствовала
инстинктивно, что её удел - вторые роли.
     146
     Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при
этом не стать чудовищем.  И если ты долго смотришь в бездну,  то бездна тоже
смотрит в тебя.
     147
     Из старых флорентийских новелл, - также из жизни: buona femmina  е mala
fernmina vuol bastone. Sacchetti Nov. 86.
     148
     Соблазнить ближнего на хорошее о ней мнение и затем всей душой поверить
этому мнению ближнего, - кто сравнится в этом фокусе с женщинами! 
 
.........................
 
146 выглядит странно... кто чудовище? кто тут чудовище? и кто бич?
бывший интеллигентный человек...

нельзя пускать зло в свои дома... 
 
 

вы заслужили то, что получаете, и что еще получите. 
потому что слабы и глупы, слишком слабы и слишком глупы... 
не оборачивайтесь, чтобы не стать кусками поваренной соли, не оборачивайтесь..
 
делайте ноги и не оборачивайтесь... 
 
 

мордор проклят и будет испепелен. как содом и гоморра.. как сборище орков 

издевающихся над детьми и стариками... над ликами ангелов.

==========================================

и над всем этим за всем этим, за всей этой мерзостью полу-имперской стоит порно...

детско-стариковское порно... некрофилическое.

И пришли те два Ангела в Содом вечером, когда Лот сидел у ворот 
Содома. Лот увидел, и встал, чтобы встретить их, и поклонился лицем до 
земли и сказал: государи мои! зайдите в дом раба вашего и ночуйте, и 
умойте ноги ваши, и встаньте поутру и пойдете в путь свой. Но они 
сказали: нет, мы ночуем на улице. Он же сильно упрашивал их; и они пошли
 к нему и пришли в дом его. Он сделал им угощение и испек пресные хлебы,
 и они ели. 

Еще не легли они спать, как городские жители, содомляне, от молодого до старого, весь народ со всех концов города, окружили дом и вызвали Лота и говорили ему: где люди, пришедшие к тебе на ночь? выведи их к нам; мы познаем их. Лот вышел к ним ко входу, и запер за собою дверь, и сказал [им]: братья мои, не делайте зла; вот у меня две дочери, которые не познали мужа; лучше я выведу их к вам, делайте с ними, что вам угодно, только людям сим не делайте ничего, так как они пришли под кров дома моего.

Тогда мужи те простерли руки свои и ввели Лота к себе в дом, и дверь [дома] заперли; а людей, бывших при входе в дом, поразили слепотою, от малого до большого, так что они измучились, искав входа. Сказали мужи те Лоту: кто у тебя есть еще здесь? зять ли, сыновья ли твои, дочери ли твои, и кто бы ни был у тебя в городе, всех выведи из сего места, ибо мы истребим сие место, потому что велик вопль на жителей его к Господу, и Господь послал нас истребить его. И вышел Лот, и говорил с зятьями своими, которые брали за себя дочерей его, и сказал: встаньте, выйдите из сего места, ибо Господь истребит сей город. Но зятьям его показалось, что он шутит.

===========

пораженные слепотой... от малого до большого... - разве это не про вас? 

153
     Всё,  что делается из любви, совершается  всегда  по ту сторону добра и
зла....
 
 

Ибанец Саша З

Гомосос Зиновьев. Мордоровец, хотя сам так себя он не называл.
Убежденный мордоровец, как термит Метерлинка, мордоровец-боец, мордоровец-свидетель, со своей, термитной правдой, слишком крестьянской, слишком жестокой, беспросветной как пьянство, как смерть. да, смерть, хотя вся жизнь была борьбой - в этом поинт, борьбой
за косноязычные тексты, за поэзию без любви - любовь не его тема.

Сталинист Саша З.  - скажи зачем и почему? -- вероятно, в этих строках
он весь:

Родина..
(да, Родина!)
.....
А мне с этим словом
Упорно одна
Щемящее сердце
Картина видна.
Унылая роща.
Густые поля.
Серые избы.
Столбы-тополя.
Бывшая церковь
С поникшим крестом.
Худая дворняга
С поджатым хвостом.
Старухи беззубые
В сером тряпье.
Безмолвные дети
В пожухлом репье.
Навстречу по пахоте
Мать босиком.
Серые пряди
Под серым платком.
Руки, что сучья.
Как щели, морщины.
И шепчутся бабы:
Глядите, мужчина!
Как вспомню, мороз
Пробирает по коже…
Но нет ничего
Той картины дороже

картина маслом. Мордор!

они там  живут
им   так нравится!

Столица  северного МоРд-оРа не БаРад-ДуР, нет, 
его столица

БаБ-Руск

 Человек, родившийся и выросший в России, не любит своей природы? Не понимает ее красоты? Ее заливных лугов? Утреннего леса? Бескрайних полей? Ночных трелей соловья? Осеннего листопада? Первой пороши? Июльского сенокоса? Степных просторов? Русской песни? Русского характера? Ведь ты же русский? Ты родился в России? Ты ходил в среднюю школу? Ты служил в армии? Ты учился в техникуме? Ты работал на заводе? Ты ездил в Бобруйск? Ездил в Бобруйск? В Бобруйск ездил? Ездил, а? Ты в Бобруйск ездил, а? Ездил? Чего молчишь? В Бобруйск ездил? А? Чего косишь? А? Заело, да? Ездил в Бобруйск? Ты, хуй? В Бобруйск ездил? Ездил, падло? Ездил, гад? Ездил, падло? Ездил, бля? Ездил, бля? Ездил, бля? Чего заныл? Ездил, сука? Ездил, бля? Ездил, бля? Ездил, бля? Чего ноешь? Чего сопишь, падло? Чего, а? Заныл? Заныл, падло? Чего сопишь? Так, бля? Так, бля? Так вот? Вот? Вот? Вот? Вот, бля? Вот так? Вот так? Вот так? Вот так, бля? На, бля? На, бля? На, бля? Вот? Вот? Вот? Вот? На, бля? На, сука? На, бля? На, сука? На, бля? На, сука? Заныл, бля? Заело, бля?



Как вспомню, мороз, бля
по коже, по роже
Но сука, в натуре,
нет места дароже

=============
Ибанец Саша по-своему честен и бесстрашен.  Его интересно читать,
он отрезвляет, выдержать ибанизм происходящего трудно, люди бегут
в сюр-реализм в выдуманный мир,  им страшно, они не хотят этого
повсеместного ибанизма... немцов должен был сказать  - он ибнутый -
может и остался бы жив.. а лучше бы вообще ничего не говорил, но
он ведь был ибанским политиком, губернатором и жлобом.. так что что получилось, то получилось.

зиновьева интересно и смешно читать - ведь это почти правда, или неправда? а? :

После демобилизации из армии я как-то помогал отцу красить здание ипподрома.

Ипподром посетил другой маршал (как видите, мне везло на маршалов) - Буденный, заведовавший всем, что было так или иначе связано с лошадьми. Он тоже жал мне руку среди прочих маляров.

И ему тоже мое лицо показалось знакомым.

Я сказал, что до войны служил в такой-то кавалерийской дивизии, которую Буденный тогда посетил. И это было правдой. И этот маршал тоже сказал мне, что я - молодец, и велел и дальше служить так же.

Маршал приказал выдать нам, малярам, водки. Выпив даровую водку, маляры добавили еще от себя. Мы с отцом в оргии не участвовали, и это нас спасло. Упившись до потери чувств, маляры устроили пожар.

Здание ипподрома сгорело дотла. Виновных судили. На месте
сгоревшего деревянного здания построили новое в духе "архитектурных излишеств" сталинской эпохи.

каждый пишет как он дышит, и рисует как видит

почему вы пьете, товарищ?

пью? ... потому что жидкое, если было бы твердым, грыз бы...

ну да

грызуны... грызловы, хуле

Mrs. Brown

Lady in Red

Arne Beurling -2017

Beurling's relation to mathematics was a little mystical as if he had a direct line
to God, with information and knowledge the rest of us has not access to ...
For him the US was the wrong place to be. He was the most Swedish
person I ever met; he never took American citizenship. Swedish nature
was always present in him. The Neck [a mythical figure living in the
water] was his cousin ...
Lennart Carleson

попытки получить удовольствие ггг от чтения работ Берлинга оказались

неудачными. литературный талант это не самая сильная сторона его 

личности, так сказать. не Герман Вейль, в общем. может поэтому и не писал много, не находил в этом радости. так что ... в этом он напоминает

С. Бернштейна.

1836

почти ничего не написано, .. скучно, зачем все это было то? а?

От меня вечор Леила
Равнодушно уходила.
Я сказал: «Постой, куда?»
А она мне возразила:
«Голова твоя седа».
Я насмешнице нескромной
Отвечал: «Всему пора!
То, что было мускус темный,
Стало нынче камфора».
Но Леила неудачным
Посмеялася речам
И сказала: «Знаешь сам:
Сладок мускус новобрачным,
Камфора годна гробам»

я спросил у слесаря петрова.. 

Источник: http://pushkin.niv.ru/pushkin/stihi/stih-823.htm




оданко. однако неудача "современника", безденежье, семейные дрязги, .. и памятник,

на всякий случай, перевод... или подражание Лукрецию:

HORATII CARMINUM III, 30

          Ad Melpomenen (III, 30)

Exegi monumentum aere perennius
Regalique situ pyramidum altius,
Quod non imber edax, non aquilo impotens
Possit diruere aut innumerabilis

Annorum series et fuga temporum.
Non omnis moriar multaque pars mei
Vitabit Libitinam: usque ego postera
Crescam laude recens, dum Capitolium

Scandet cum tacita virgine pontifex:
Dicar, qua violens obstrepit Aufidus
Et qua pauper aquae Daunus agrestium
Regnavit populorum, ex humili potens

Princeps Aeolium carmen ad Italos
Deduxisse modos. Sume superbiam
Quaesitam meritis et mihi Delphica
Lauro cinge volens, Melpomene, comam. 

Я знак бессмертия себе воздвигнул
Превыше пирамид и крепче меди,
Что бурный аквилон сотреть не может,
Ни множество веков, ни едка древность.

 
Не вовсе я умру, но смерть оставит
Велику часть мою, как жизнь скончаю.
Я буду возрастать повсюду славой,
Пока великий Рим владеет светом.
 

Где быстрыми шумит струями Авфид,
Где Давнус царствовал в простом народе,
Отечество мое молчать не будет,
Что мне беззнатной род препятством не был,
 

Чтоб внесть в Италию стихи эольски
И перьвому звенеть Алцейской лирой.
Взгордися праведной заслугой, муза,
И увенчай главу Дельфийским лавром.

 

<1747>

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастет народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.

Нет, весь я не умру - душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит -
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.

 

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.

 

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.

 

Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.

....

в общем - понятно, предпоследний куплет добавлен с болью и надеждой,

он задыхался в клевете и обреченности, в этот свой последний год,

Лермонтов понял правильно, 

и разве многое изменилось? 

и вы мундиры голубые, и вы послушный им народ... голубые 

голубые в плохом смысле этого слова, .. рабы, все сверху донизу - рабы...

Welcome to the Club

Я не единственный пал рабом инстинкта гнезда. Раньше мы зачитывались в ванной порнографией, — теперь мы зачитываемся там же каталогами мебели «АЙКЕА».

У всех нас одинаковые кресла «Йоханнешау» с покрытием «Штринне» в зеленую полоску. Мое в огне пролетело пятнадцать этажей, упав в фонтан.

У всех нас одинаковые лампы «Ризлампа-Хар» с проволочным бумажным абажуром, сохраняющим окружающую среду, без искусственных красителей. Мой превратился в конфетти из хлопушки.

Со всем этим мы сидим по ванным.

Набор столовых приборов «Элли». Из нержавеющей стали. Безопасен для посудомоечной машины.

Настенные часы «Вильд» из гальванизированной стали, о, я должен, должен был их заполучить.

Стеллаж из полок «Клипск», о, да!

Ящики для головных уборов «Хелмиг». Да!

Россыпи из всего этого сверкали на улице под домом.

Комплект лоскутных покрывал «Моммала». Дизайн Томаса Хэрила, в наличии следующие варианты расцветки:

«Орхидея».

«Фушиа».

«Кобальт».

«Эбонит».

«Черный янтарь».

«Яичная скорлупа» или «Вереск».

Я всю жизнь потратил, чтобы купить это все.

Мои журнальные столики «Кэликс» с текстурированной полированной поверхностью, легко поддающейся уходу.

Мои складные столики «Стэг».

Когда покупаешь мебель — говоришь себе: «Это мой последний диван на всю оставшуюся жизнь». Покупаешь диван, и потом пару лет доволен лишь тем, что, чего бы ни случилось, — вопрос с диванами решен. Потом приличный набор посуды. Потом идеальная кровать. Шторы. Ковры.

Потом попадаешь в плен своего любимого гнездышка, и вещи, которыми ты владеешь, овладевают тобой.

Так было, пока я не вернулся домой из аэропорта.

В повседневной жизни — я координатор отдела возвратов в галстуке и рубашке, сидящий в темноте, со ртом, полным крови, и переключающий заголовки и слайды, пока мой босс объясняет ребятам из Майкрософт, почему он выбрал для пиктограммы такой нежно-васильковый цвет.

В первом бойцовском клубе лупили друг друга только я и Тайлер.

Раньше, когда я приходил домой злым, чувствуя, что моя жизнь отклоняется от плана пятилетки, я начинал вылизывать кондоминиум или перебирать по винтикам машину. В один прекрасный день я умер бы без единого шрама, оставив после себя правда прекрасные кондоминиум и машину. Правда-правда прекрасные, пока в них не завелась бы пыль или новый владелец. Ничто не вечно. Даже Мона Лиза постепенно разрушается. После бойцовского клуба у меня во рту шатается половина зубов.

.....
перевод посвящен Илье Кормильцеву,
правильные переводы правильным пацанам... ну да, да
Илья высказался перед тем как уйти,
высказал что он думает о мордоре..

странно, но я знаю его только по этому наболевшему так сказать,
а ведь он кто был то? поэт?
принял ислам? ... скованный одной цепью.. тоже ведь мордоровец, по-существу то,  а кто?

...
впрочем это так, просто всплыло - а бойцовский клуб это не мужики, нет..
это Марла Тайлер.. т.е. Марла Сингер

да, и первое правило клуба ...

Пирсы Большого Фонтана

Этюд с предлогами

Мы построим скоро сказочный дом
С расписными потолками внутри.
И, возможно, доживём до…
Только вряд ли будем жить при…

И, конечно же, не вдруг и не к нам
В закрома посыплет манна с небес.
Только мне ведь наплевать на…
Я прекрасно обойдусь без…

Погашу свои сухие глаза
И пойму, как безнадёжно я жив.
И как пошло умирать за…
Если даже состоишь в…

И пока в руке не дрогнет перо,
И пока не дрогнет сердце во мне,
Буду петь я и писать про…
Чтоб остаться навсегда вне…

Поднимаешься и падаешь вниз,
Как последний на земле снегопад.
Но опять поют восставшие из…
И горит моя звезда – над!

================
Жги Гена, жги ...

От молнии, ударившей в висок,
на небесах не остается шрама.
Страну изъездив вдоль и поперек,
я не нашел могилы Мандельштама.

В ненастный день во всей моей стране
стонали сосны на ветру жестоком.
Я не нашел ее на Колыме,
Не обнаружил под Владивостоком.

Повсюду – жесткий, как короста, наст.
Ни номера, ни даты, ни завета.
И я не смог букет военных астр
oставить у надгробия поэта.

Окрест лежали горы и поля.
И люди шли и шли вперед упрямо.
И я подумал – нда,... мордор-земля!
Ты вся, как есть – могила Мандельштама.
=================

Душа
не поладила с телом.
Ей стало невмоготу.
Как белая девочка в белом
уходит она в темноту.
«Вернись, — я кричу ей,
— на место!
Смотри: начинается дождь.
На улице холодно, мерзко…
Простудишься и пропадешь».
Верни её, дуру, попробуй…
Всё тоньше и призрачней свет.
И плоть моя с тяжкою злобой
покорно плетётся вослед.

Нечеловеческая музыка!

Modus Ponens:    (A -> B & A ) ->  B

интересно, что бандитская логика сродни женской,
как это не обидно, для брутальных бандюков:

если из


L -> B   то L

Если Lожь приносит Bабло - то нужно лгать, лгать, и еще раз лгать.

если Говно приносит Бабло.. то Говно!  правильно.. ну да,

->B

вот цель всего живого... а не то, что раньше про P

на букву П есть два великих слова... (кроме слова Приятно)

Теперь Б  (оно приятно по определению, как бы)

На букву Б есть два великих слова
их разумом обычным не объять
Бабло и Бляди!, суть всего живого!
Вот цель! В бабле баблами состоять


нечеловеческая музыка!

sunset

eld

july-2017

и почему-то такое, фантомы, призраки и страх вернулись..
и в одессу тоже,
к сожалению:

Я вернулся в мой город, знакомый до слёз,
До прожилок, до детских припухлых желёз.

Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,

Узнавай же скорее декабрьский денёк,
Где к зловещему дёгтю подмешан желток.

Петербург! Я ещё не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.

Петербург! У меня ещё есть адреса́,
По которым найду мертвецов голоса́.

Я на лестнице чёрной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,

И всю ночь напролёт жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

<декабрь 1930>

одесса вернулась в прошлое, в бандитизм, нищету и бесправие бедных,

в уголовный феодализм, в жесткость и жестокость тюремной этики..

спасибо вирусу petya, слабому пете и психам с чсв, хозяевам лагерей-городов примордорья...

такое вот от Бодрова, которого замочили мордорвские бандюки, потому
как камеру имел хорошу... ну да, .. мордор, хуле:

 

мякишев - 17

 Ворсулевой

Дорогая Лена, догорает лето -
Осень тихой сапой бродит по округе;
Зыбкие туманы - верная примета
И дождей сентябрьских, и февральской вьюги.

На горе в избушке я сижу на лавке -
Предо мною книжка и баклажка чая.
Я живу, как Пушкин в Болдинской отставке -
Стихики слагаю, по тебе скучая.

Поутру - проснувшись - выбегаю в поле
Босиком по травке к роднику - умыться,
А не так как раньше шастал с перепоя
С рожей посиневшей, чтоб опохмелиться!

Днём иду за хлебом в лавку на перроне -
Слушаю занятный телефонный зуммер,
Вечером доступны рифмы и перо мне,
Ночью - сон покойный, сплю - как будто умер.

Приезжай в субботу - привези в подарок
Солнечных улыбок, удивлённых взоров!
Вечером туманным августа огарок
Озарит перины ближних косогоров.

Август, 2000

Григорий Кружков

новое имя для меня.
хороший перевод Улисса.

очень хороший.

ну и актуальный, ага,
не обязательно быть хорошим поэтом,
достаточно быть прекрасным
переводчиком - это даже благородней и чище,

все мы .. ведь только переводчики услышенного или увиденного,
и в этом деле очень важен - выбор, куда обратить глаза, чему открыть уши.

Жалобы старика

Я укрываюсь от дождя
Под сломанной ветлой,
А был я всюду званый гость
И парень удалой,
Пока пожар моих кудрей
Не сделался золой.

Я вижу — снова молодежь
Готова в бой и в дым
За всяким, кто кричит «долой»
Тиранам мировым,
А мне лишь Время — супостат,
Враждую только с ним.

Не привлекает никого
Трухлявая ветла.
Каких красавиц я любил!
Но жизнь прошла дотла.
Я времени плюю в лицо
За все его дела.

========
или из эквилибриума, где впервые услышал про такого поэта:

Had I the heavens’ embroidered cloths,
Inwrought with golden and silver light,
The blue and the dim and the dark cloths
Of night and light and the half light,

I would spread the cloths under your feet:

But I, being poor, have only my dreams;
I have spread my dreams under your feet;
Tread softly because you tread on my dreams.

простенько, очень просто...

Владей небесной я парчой
Из золота и серебра,
Рассветной и ночной парчой
Из дымки, мглы и серебра,

Перед тобой бы расстелил, —

Но у меня одни мечты.
Свои мечты я расстелил;
Не растопчи мои мечты.

просто и хорошо - минимально, примитивно как бедность.

или следующее, может быть следующее получше будет, потоньше..
есть в Yeats'e  некая нежная печаль, в общем он понимал чего хочет женщина:

Не отдавай любви всего себя;
Тот, кто всю душу дарит ей, любя,
Неинтересен женщине — ведь он
Уже разгадан и определен.
Любовь занянчить — значит умертвить;
Ее очарованье, может быть,
В том, что непрочно это волшебство.
О, никогда не отдавай всего!
Запомни, легче птичьего пера
Сердца любимых, страсть для них игра.
В игре такой беспомощно нелеп,
Кто от любви своей и глух, и слеп.
Поверь тому, что ведает финал:
Он все вложил в игру — и проиграл.

========================
 и вот еще, замечательное, на самом то деле...

Иннишфри

Я стряхну этот сон — и уйду в свой озерный приют,
Где за тихой волною лежит островок Иннишфри;
Там до вечера в травах, жужжа, медуницы снуют,
И сверчки гомонят до зари.

Там из веток и глины я выстрою маленький кров,
Девять грядок бобов посажу на делянке своей;
Там закат — мельтешение крыльев и крики вьюрков,
Ночь — головокруженье огней.

Я стряхну этот сон — ибо в сердцем моем навсегда,
Где б я ни был, средь пыльных холмов или каменных сот,
Слышу: в глинистый берег озерная плещет вода,
Чую: будит меня и зовет.

Ulysses

IT LITTLE profits that an idle king,

By this still hearth, among these barren crags,

Match'd with an aged wife, I mete and dole

Unequal laws unto a savage race,

That hoard, and sleep, and feed, and know not me.

I cannot rest from travel: I will drink

Life to the lees: All times I have enjoy'd

Greatly, have suffer'd greatly, both with those

That loved me, and alone, on shore, and when

Thro' scudding drifts the rainy Hyades

Vext the dim sea: I am become a name;

For always roaming with a hungry heart

Much have I seen and known; cities of men

And manners, climates, councils, governments,

Myself not least, but honour'd of them all;

And drunk delight of battle with my peers,

Far on the ringing plains of windy Troy.

I am a part of all that I have met;

Yet all experience is an arch wherethro'

Gleams that untravell'd world whose margin fades

For ever and forever when I move.

How dull it is to pause, to make an end,

To rust unburnish'd, not to shine in use!

As tho' to breathe were life! Life piled on life

Were all too little, and of one to me

Little remains: but every hour is saved

From that eternal silence, something more,

A bringer of new things; and vile it were

For some three suns to store and hoard myself,

And this gray spirit yearning in desire

To follow knowledge like a sinking star,

Beyond the utmost bound of human thought.

This is my son, mine own Telemachus,

To whom I leave the sceptre and the isle,--

Well-loved of me, discerning to fulfil

This labour, by slow prudence to make mild

A rugged people, and thro' soft degrees

Subdue them to the useful and the good.

Most blameless is he, centred in the sphere

Of common duties, decent not to fail

In offices of tenderness, and pay

Meet adoration to my household gods,

When I am gone. He works his work, I mine.

There lies the port; the vessel puffs her sail:

There gloom the dark, broad seas. My mariners,

Souls that have toil'd, and wrought, and thought with me--

That ever with a frolic welcome took

The thunder and the sunshine, and opposed

Free hearts, free foreheads--you and I are old;

Old age hath yet his honour and his toil;

Death closes all: but something ere the end,

Some work of noble note, may yet be done,

Not unbecoming men that strove with Gods.

The lights begin to twinkle from the rocks:

The long day wanes: the slow moon climbs: the deep

Moans round with many voices. Come, my friends,

'T is not too late to seek a newer world.

Push off, and sitting well in order smite

The sounding furrows; for my purpose holds

To sail beyond the sunset, and the baths

Of all the western stars, until I die.

It may be that the gulfs will wash us down:

It may be we shall touch the Happy Isles,

And see the great Achilles, whom we knew.

Tho' much is taken, much abides; and tho'

We are not now that strength which in old days

Moved earth and heaven, that which we are, we are;

One equal temper of heroic hearts,

Made weak by time and fate, but strong in will

To strive, to seek, to find, and not to yield. 

 

1842(1833)

 

Alfred, Lord Tennyson

Улисс

Что пользы, если я, никчемный царь
Бесплодных этих скал, под мирной кровлей
Старея рядом с вянущей женой,
Учу законам этот темный люд? —
Он ест и спит и ничему не внемлет.
Покой не для меня; я осушу
До капли чашу странствий; я всегда
Страдал и радовался полной мерой:
С друзьями — иль один; на берегу —
Иль там, где сквозь прорывы туч мерцали
Над пеной волн дождливые Гиады.
Бродяга ненасытный, повидал
Я многое: чужие города,
Края, обычаи, вождей премудрых,
И сам меж ними пировал с почетом,
И ведал упоенье в звоне битв
На гулких, ветреных равнинах Трои.
Я сам — лишь часть своих воспоминаний:
Но все, что я увидел и объял,
Лишь арка, за которой безграничный
Простор — даль, что все время отступает
Пред взором странника. К чему же медлить,
Ржаветь и стынуть в ножнах боязливых?
Как будто жизнь — дыханье, а не подвиг.
Мне было б мало целой груды жизней,
А предо мною — жалкие остатки
Одной; но каждый миг, что вырываю
У вечного безмолвья, принесет
Мне новое. Позор и стыд — беречься,
Жалеть себя и ждать за годом год,
Когда душа изныла от желанья
Умчать вслед за падучею звездой
Туда, за грань изведанного мира!
Вот Телемах, возлюбленный мой сын,
Ему во власть я оставляю царство;
Он терпелив и кроток; он сумеет
С разумной осторожностью смягчить
Бесплодье грубых душ и постепенно
Взрастить в них семена добра и пользы.
Незаменим средь будничных забот,
Отзывчив сердцем, знает он, как должно
Чтить без меня домашние святыни:
Он выполнит свое, а я — свое.
Передо мной — корабль. Трепещет парус.
Морская даль темна. Мои матросы,
Товарищи трудов, надежд и дум,
Привыкшие встречать веселым взором
Грозу и солнце, — вольные сердца!
Вы постарели, как и я. Ну что ж;
У старости есть собственная доблесть.
Смерть обрывает все; но пред концом
Еще возможно кое-что свершить,
Достойное сражавшихся с богами.
Вон замерцали огоньки по скалам;
Смеркается; восходит месяц; бездна
Вокруг шумит и стонет. О друзья,
Еще не поздно открывать миры, —
Вперед! Ударьте веслами с размаху
По звучным волнам. Ибо цель моя —
Плыть на закат, туда, где тонут звезды
В пучине Запада. И мы, быть может,
В пучину канем — или доплывем
До Островов Блаженных и увидим
Великого Ахилла (меж других
Знакомцев наших). Нет, не все ушло.
Пусть мы не те богатыри, что встарь
Притягивали землю к небесам,
Мы — это мы; пусть время и судьба
Нас подточили, но закал все тот же,
И тот же в сердце мужественный пыл —
Дерзать, искать, найти и не сдаваться!