Философ

Не лохотрон ли?

Есть методы форсирования, когда подсовывается нужная карта, и у зрителя создается впечатление, что он выбрал ее случайно. Здесь ведь речь идет о близком, только манипуляции совершаются на уровне метафизики. С другой же стороны. Сам понимаешь, архивы психиатрических больниц хранят множественные истории тех, кто сражался с лохотроном, кто выстраивал свою метафизику, пытаясь прорваться через иерархии лжи, углядеть правду, кто чертил свои космологические схемы. Да, и тетрадки со схемами тоже в архивах наверняка есть. А мир научного сообщества, с высокой эстетикой, с рефлексией и принятыми ценностями – не лохотрон ли? 


[; \chi_x^y ;]

elsevier, Сэр

Он против жадных жуликов-издателей (ельзевур). за халяву. и его сделали сэром.
и его ученики (B Green, T Sanders) интересно и вдохновляюще пишут, ясно пишут.

пс. Анлийский вариант хорошо известного и понятного. и большим и малым:

Калина красная

 Калина красная-а-а,

 Калина вызрела-а...

 Люба поддержала, да так тоже хорошо подладилась, так славно. На минуту забылась, успокоилась.

 Я у залеточки

 Характер вызнала,

 Характер вызнала-а,

 Характер - ой какой,

 Я не уважила,

 А он ушел к другой.

 Из-за плетня на них насмешливо смотрел Петро.

 - Спишите слова, - сказал он.

 - Ну, Петро, - обиделась Люба. - Взял спугнул песню.

 - Кто это приезжал, Егор?

Сны

      

 «Однажды Чжуанцзы приснилось, что он - бабочка, весело порхающий мотылёк. Он наслаждался от души и не осознавал, что он Чжуанцзы. Но, вдруг проснулся, очень удивился тому, что он - Чжуанцзы и не мог понять: снилось ли Чжуанцзы, что он - бабочка, или бабочке снится, что она - Чжуанцзы?!»

Виталий Афанасьевич Андриенко 03.09.1938 - 17.07.2012

Своеобразие каждого человека глубоко индивидуально и оставляет в памяти нечто, позволяющее воссоздовать образ личности, образ вызывающий некую эмоцию:  возможно улыбку, возможно печаль редко изумление или восхищение. Большинство "советских" образов печальны, печальны своей обыденностью и природной неправдивостью, искусственностью, разбитостью о жизнь, некоторой ущербностью, житейской неудачливостью и озлобленностью. Виталий Афанасьевич вызывал улыбку = своей наивностью и  добротой, с ним вы себя чувствовали очень по-домашнему, уютно.

Он был учеником  академика Петра Лаврентьевича Ульянова, не из самых известных учеников.. Ранние его работы и обзор по теоремам вложения весьма неплохи. Большая часть публикаций видных тут принадлежит либо ему и его ученику, либо его коллегам по кафедре


Приведу слова путешественника, достаточно сильного и свободного, чтобы жить и выражаться ясно и просто, выдержки из письма, по поводу кончины Виталия Афанасьевича:


Виталий Афанасьевич был очень добрый, мягкий и чуткий человек.

Мое отношение к смерти следующее (к чужой конечно) - пока я помню человека, то он для меня жив. Вот, например, очень часто разговариваю с Гариком Иттером, с которым проходил на яхте много времени.

Он был капитаном и очень многому меня научил. Говорят он умер много лет назад, но для меня он по-прежнему живой, просто далеко.

Так и Виталий Афанасьевич и Юрий Михайлович. Они все живы, причем живы в своей последней ипостаси - то есть такими, как я их видел последний раз.

Виталий Афанасьевич, например, пьющий коньяк в маленькой забегаловке на Пастера с кусочком торта или пицы  (по-моему). Он говорил о том как он хочет читать историю математики.

Поэтому мне близки тризны по усопшим с пьянкой, весельем и воспоминаниями.

Чем чаще мы будем их вспоминать тем дольше они проживут...

=========================================

Каждая смерть, это, в некотором смысле, водораздел. И испытание для живущих.

Возможно в этом, в договоренности, в окончательности и бесповоротности... в окончательности ли? и содержится что-то, что меняет нас,  разделяет и примиряет.

аллегория абсента

С L Siegel

 I see a pig broken into a beautiful garden and rooting up all flowers and trees.

сказано по поводу одного плодовитого незадушенного вовремя дурака.

типичного представителя так называемой "первой культуры", талмудистов-теоретиков.

Гласность

А — черно, бело — Е,  У — зелено,  О — сине, И — красно… 

Я хочу открыть рождение гласных.
А — траурный корсет под стаей мух ужасных,Роящихся вокруг как в падали иль в тине,Мир мрака; 
Е — покой тумана над пустыней,Дрожание цветов, взлет ледников опасных.
И — пурпур, сгустком кровь, улыбка губ прекрасныхВ их ярости иль в их безумье пред святыней.
У — дивные круги морей зеленоватых,Луг, пестрый от зверья, покой морщин, измятых Алхимией на лбах задумчивых людей.
О — звона медного глухое окончанье,Кометой, ангелом пронзенное молчанье, Омега, луч Ее сиреневых очей.

МОИ ВОЗЛЮБЛЕННЫЕ КРОШКИ

Потеет дождевой водицей
     Кочан небес,
И с вожделеньем ваши лица
     Слюнявит лес,

А ваши стертые подметки
     В соплях луны.
Пора плясать, мои красотки,
     Вы так страшны!

Мы с голубой мордовороткой
     Любились всласть.
Ты мне жратву со сковородки
     Бросала в пасть!

Мне белобрысая открыла
     Путь на Парнас.
А я тебе за это - в рыло,
     Вернее - в глаз!

Смердит помадой третья шмара,
     Черна, как смоль.
Ты раздрочила мне гитару,
     До, ми, фа, соль!

Тьфу, рыжая, сдирай одежду -
     Да побыстрей:
Разит моей отрыжкой между
     Твоих грудей.

Меня тошнит от вас, малютки,
     И все ж пора
Решить, что гаже: ваши будки
     Иль буфера.

Топчите старые ошметки
     Моей тоски.
На пятки - в пляс, мои красотки! -
     И на носки.

Трясутся бедра, гнутся выи
     Моих подруг.
Хромые пони цирковые,
     А ну-ка - в круг!

И эти ляжки, эти ряшки
     Я рифмовал?
Да лучше бы я вас, милашки,
     Освежевал!

Сгорайте в логове убогом
     Падучих звезд!
Да будет ваш конец пред Богом
     Уныл и прост!

Пусть ваши стертые подметки
     В соплях луны, -
Пора плясать, мои красотки,
     Вы так страшны!

6 am

Утро в Одессе. 2

Утро в Одессе.

July. Sebastian.