Пишу сейчас, не к 97-летию, а к 100-летию, ну типа писать так писать.
И пишу сейчас потому, что не уверен, что доживу до 100-летия ЭА, то что она доживет
верю*, надеюсь, что будет осторожна и не подхватит один из вирусов, созданных для уничтожения стариков.
Пишу, потому что был занесен в число учеников с докторской (второй) степенью, хотя
эта степень и условность, и тем более степени разных стран различаются, как по смыслу,
так и по усилиям затраченных на их получения.
Советские степени требовали больших усилий, ну вторые степени, первые, как бы
не требовали, кроме того советские степени требовали чистоты крови, а если такого
не было, то таланта и упорства и терпения.
Украинские степени требовали большого количества публикаций, их качество не всегда требовалось.
Важно было количество. Я не успел получить советскую вторую степень, и не уверен, что был
бы с радостью принят в клуб, а украинская вторая степень от меня отвернулась по формальным
причинам, году так в 1998, так что степень получил (2000) у поляков, для них как бы подошло,
в городе Бреслау (ныне Вроцлав).
Чего это я про степени, да еще и про свои?
Потому как это важный момент в жизни Одессы, как провинциального города.
Когда первую степень получила ЭА я точно не знаю, ну она не была девушкой и даже
молодой женщиной, получила она ее, когда ей было недалеко за 30, т.е. меньше 35, если
не ошибаюсь.
По всем научным и тем более столичныам (Москва была важным центром в 1961-63 годах)
мерках - это поздно. ЭА поздно начала свой путь наверх, свой и своих первых и лучших
учеников - она начала и их путь - а они то стали очень хорошими математиками, как
по мне - и имена их
Виктор Иванович Коляда (1972, 1986) между диссерациями для провинциалов расстояние
было примерно 14 лет, это как бы правило провинции, причины можно назвать,
а можно просто подумать, а почему это так?
Петер Освальд (1978, 1984) - тут даты приблизительные, но разница
между первой (полученной в Москве, тоже ведь важно где получил степень) и в
Германии (хабилитация) невелика.
Их можно назвать математиками московского уровня, людей прошедших московские
семинары, имеющие доступ к московским товарищам по оружию, специалистов математического анализа высокого класса - Ульянову, Кашину, Никишину, Олевскому,
Осколкову, ... может кого и забыл.
Так что эти имена были вроде маяков, или флагманов, на которые равнялось следующее
поколение группы, созданной Элеонорой Александровной в Одессе.
Группа, это еще не школа, да и время второй волны, математической, людей может быть
другого поколения (разница в возрасте была порядка 10 (плюс-минус) лет)
пришлось на ускорение, перестройку и развал СССР.
И маяки немного померкли в одесском тумане.
Так вот, заслуга ЭА в том, что Коляда и Освальд стали первоклассными математиками
велика. Мало найти талант, увлечь его, очаровать, вдохновить, нужно еще дать ему
относительную свободу, вывести в свет и дать возможноть самим выбирать задачи,
правда задачи вполне определнные, задачи той группы, в которую эти талантливые
провинциалы были внедрены (сорри, за такое слово, шпионское)
Коляда стал очень хорошим специалистом по теоремам вложения, глубоким
и ярким, задачам своим он обязан Петру Лаврентьевичу Ульянову. Освальд, получив московскую прививку, выбрал прикладную математику и тоже добился в ней заметных успехов. Ну с его то талантом и немецким характером, немудрено.
Соляник и я, в некотором смысле параллельно, окончили аспирантура у ЭА и
занимались теорией приближений в функциональных пространствах эльпэ и ашпэ.
Это была тематика, уже в значительной степени, ЭА, продолжение ее исследований,
за которую она получила вторую степень (1980).
Это не были задачи топ-уровня, а так, задачки для кандидаской. И тут я благодарен
ЭА за то, что свела меня с задачей, которой занимался выдающийся американский
тополог Хасслер Уитни.
И я застрял. Года так на два. Проблема была в том, что по дурости своей и дремучести
я не посмотрел оригинал работы Уитни, а сам, все же сделал кое-что, да и то в
простейшем случае - усреднил по узлам интерполяции известное доказательство
(как оказалось потом, потому как был самостоятельно доказан более слабый
результат Баркилла, но это открыло мне глаза на задачу)
После того, как я получил оригинал работы Уитни (спасибо маме Стоколоса, которая
сделала мне копию в Москве, и привезла ее, и Солянику, который распечатал эту пленку
самостоятельно и достаточно качественно) - я понял, что метод, который был выдуман
для простейшего случая годится и для общего случая (собственно теоремы Уитни),
ну и познакомился еще с одной новой для меня фамилией (в примечаниях) -
Берлинга, Арне Берлинга.
Если сказать грубо, неполиткорректно и правдиво, то теорему нужно бы назвать
теоремой Берлинга - его не было в соавторах, а только в сноске, но случай, который рассмотрел Берлинг и сообщил об этом Уитни (дело было в Принстоне, в 1956 году, примерно) -- оказался
в дальнейшем принципиальным и пролил свет на природу задачи, которой я занимался.
Так или иначе, мои двухлетние муки закончились, доказательство получилось, записалось
достаточно криво, но оно было оригинальным, я подтянулся до уровня Уитни (ну в этой
деятельности, не основной его деятельности, в объеме двух статей 1957 и 1959 годов), но никак не до уровня Берлинга - этот математик до меня недосягаем.
Так что огромное спасибо Элеоноре Александровне за заочное
знакомство с выдающимися математиками (я не написал письмо Уитни,
не понимал, что он еще жив, и вообще напрасно этого не сделал, провинциал, да)
Да и возможность познакомиться с трудами Уитни (два тома, хорошие книги) только
во Вроцлаве - работы Хасслера стояли на полках - читай-не-хочу.
А Элеонора Александровна была очень рада, что задачка получилась, удивлялась
как это я до этого догадался (так не делали), и всячески содействовала моей защите,
но у себя на кафедре не оставила, и хорошо, что не оставила.
Я был нужен в политехе, для писания отзывов и других политических действий.
В дальнейшем наши отношения с ней были разными, были конфликты, особенно,
когда я решил покинуть Одессу, в 1998 году, да и до этого, с 1992 года народ
начал разбегаться, Кротов, Коляда, Стоколос, Соляник, Крякин,
и конфликт с выбором пути стал неизбежным. Элеонора Александрова в этом
конфликте матерей и детей вела себя достойно и не опускалась до использования
своего влияния в деле давления на учеников, обижалась, но не мешала нам бежать,
с тонущего корабля.
В общем, все получилось как и должно. Каждый получил то, что хотел.
Свобода выбора в действии. Я, например, нисколько не жалею о своем выборе, думаю,
что и другие также. Все к лучшему в Одессе и окрестностях.
Теперь про Одессу и окрестности. И даже места. Одним из любимых моих мест
в Одессе была в 1982-1985 года квартира Юрия Михайловича Шмандина и его
жены Элеоноры Александровны Стороженко.
Эти годы аспирантуры, 1982-1985 были счастливыми годами моей жизни.
Я занимался тем, что мне нравилось, занимался увлеченно, бросил курить,
у меня родился второй ребенок, дочка Ира. Я получал изрядную долю и критики
и внимания и поддержке в этой самой квартире на улице Пионерской, на втором
этаже, маленькой двухкомнатной квартире, в которой жили Юрий Михайлович
и Элеонора Александровна
Элеонора Александровна прекрасная артистка. Джулия Лэмберт из книжки
Моэма Театр. Она даже не всегда понимала играла она или говорила искренне,возможно она брала уроки актерского мастерства у своей двоюродной сестры,
артистки одесского театра.
Потом, во времена, когда отношения стали менее теплыми, это можно было
поставить ей в упрек, ну прям как сын Джулии Лэмберт, упрекал маму, но ...
это было потом, а тогда в годы борьбы и страстных желаний доказать нечто
небанальное, это было радостно и замечательно.
Можно обвинять возлюбленную или возлюбленного (кто был охотник кто был
жертва и не разберешь) в неискренности, в наигранности, но .. не является
ли чувства благодарности, признательности, доверия, пусть и полученные
обманным путем, благом, просто благом безусловным.
Нас возвышающий обман, откуда это - и тьма низких истин, разве это про
нас, тут истины были вполне на уровне, может и не на высшем, но на уровне.
Да и отношения наши были скорее семейными, можно сказать видел
в ЭА вторую маму, маму-вдохновительницу, маму-наставительницу, маму-хулиганку
(было и такое), переживающую за каждую неудачу, маму-одесситку (не мадам
Стороженко с Привоза, а украинско-немецко-польскую маму-правду)
Так было. И наверное лучше всего про ЭА написал ее муж, Юрий Михайлович Шмандин,
назвав ее дорогим интегральчиком, я его понимаю, перед ЭА было трудно устоять,
перед ее очарованием, обаянием и убедительностью речей, приправленных неподдельной
актерской искренностью.
Может быть, это и должно быть повторено, еще раз, в конце этого короткого опуса про
моего научного руководителя Элеонору Александровну Стороженко.
Итак, стих мужа ЮМШ, стих признание и стих клятва:
Клянусь Борелевою леммой
Клянусь критерием Коши
И Дедекинда теоремой
И аксиомою Паши
Клянусь гиперболой и кругом
Клянусь задачей краевой
Я буду самым верным другом
Мой интегральчик дорогой
Ты функция моя родная
Ты непрерывня моя
Но я несчастен - как не знаю -
Дифференцировать Тебя
Пусть интегралы не берутся
И пусть расходятся ряды
Пусть синусоиды порвутся -
Все это только пол-беды
Но если вдруг, Ты не сравнима
По модулю любви со мной
Тогда вовек неустранимы
Разрывы страсти роковой
Тогда меня уж не обманет
Надежды дельта-интервал
И шею туго перетянет
Криволинейный интеграл
1949
Юрий Михайлович таки нашел точки гладкости у Элеоноры Александровны,
а она ведь тоже хорошо умела дифференцировать, особенно девочек, которые для
нее были полиномиальными дурочками и из них можно было легко сделать нули.
Было и такое.
Так что отбор был достаточно качественный - выживали только быстро растущие
отображения, в этом был смысл и своя этика, если ты неспособен к росту...зачем
тогда ты пошел в эту прекрасную и, временами, жесткую науку. Так ведь?
Такой вот была наша Элеонора, математик с аристократическим именем, именем герцогини.
поставить ей в упрек, ну прям как сын Джулии Лэмберт, упрекал маму, но ...
это было потом, а тогда в годы борьбы и страстных желаний доказать нечто
небанальное, это было радостно и замечательно.
Можно обвинять возлюбленную или возлюбленного (кто был охотник кто был
жертва и не разберешь) в неискренности, в наигранности, но .. не является
ли чувства благодарности, признательности, доверия, пусть и полученные
обманным путем, благом, просто благом безусловным.
Нас возвышающий обман, откуда это - и тьма низких истин, разве это про
нас, тут истины были вполне на уровне, может и не на высшем, но на уровне.
Да и отношения наши были скорее семейными, можно сказать видел
в ЭА вторую маму, маму-вдохновительницу, маму-наставительницу, маму-хулиганку
(было и такое), переживающую за каждую неудачу, маму-одесситку (не мадам
Стороженко с Привоза, а украинско-немецко-польскую маму-правду)
Так было. И наверное лучше всего про ЭА написал ее муж, Юрий Михайлович Шмандин,
назвав ее дорогим интегральчиком, я его понимаю, перед ЭА было трудно устоять,
перед ее очарованием, обаянием и убедительностью речей, приправленных неподдельной
актерской искренностью.
Может быть, это и должно быть повторено, еще раз, в конце этого короткого опуса про
моего научного руководителя Элеонору Александровну Стороженко.
Итак, стих мужа ЮМШ, стих признание и стих клятва:
Клянусь Борелевою леммой
Клянусь критерием Коши
И Дедекинда теоремой
И аксиомою Паши
Клянусь гиперболой и кругом
Клянусь задачей краевой
Я буду самым верным другом
Мой интегральчик дорогой
Ты функция моя родная
Ты непрерывня моя
Но я несчастен - как не знаю -
Дифференцировать Тебя
Пусть интегралы не берутся
И пусть расходятся ряды
Пусть синусоиды порвутся -
Все это только пол-беды
Но если вдруг, Ты не сравнима
По модулю любви со мной
Тогда вовек неустранимы
Разрывы страсти роковой
Тогда меня уж не обманет
Надежды дельта-интервал
И шею туго перетянет
Криволинейный интеграл
1949
Юрий Михайлович таки нашел точки гладкости у Элеоноры Александровны,
а она ведь тоже хорошо умела дифференцировать, особенно девочек, которые для
нее были полиномиальными дурочками и из них можно было легко сделать нули.
Было и такое.
Так что отбор был достаточно качественный - выживали только быстро растущие
отображения, в этом был смысл и своя этика, если ты неспособен к росту...зачем
тогда ты пошел в эту прекрасную и, временами, жесткую науку. Так ведь?
Такой вот была наша Элеонора, математик с аристократическим именем, именем герцогини.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*) 97 не 100, но 97 это 25 простое число, неплохая длина хорошей жизни.
