Глава 10. Завет св. Франциска
Конечно, хотя бы в одном смысле есть грустная ирония в том, что св.
Франциск, который всю свою жизнь хотел согласия, умер среди растущих
неладов.
Но не надо, подобно многим, преувеличивать эти разногласия и
говорить о крушении его идеалов. Не надо думать, что дело его рухнуло под
тяжестью порочного мира или, как теперь считают, еще более порочной Церкви.
Я пишу о св. Франциске, а не о францисканском ордене, тем более не о
католической Церкви, и не о папстве, и не о том, как отнеслись Церковь и
Папа к крайним францисканцам. Поэтому я очень кратко расскажу о разладе,
который последовал за смертью великого святого и омрачил его последние дни.
Речь шла в основном об обете бедности, об отказе от собственности.
Насколько я знаю, никто не спорил с тем, что у францисканца не должно быть
личной собственности. Наоборот, некоторые францисканцы, взывая к авторитету
Франциска, шли дальше, чем он, и, наверное, дальше кого бы то ни было.
Они
предлагали уничтожить не только личную собственность, но и собственность
вообще.
Они отказывались владеть сообща орудиями, зданиями или запасами;
отказывались владеть даже тем, чем уже владели. Без всякого сомнения,
многие, особенно вначале, были бескорыстно и глубоко преданы деду святого.
Но нет сомнения в том, что Папа и Церковь не сочли их планы разумными и
выполнимыми, и возразили им, хотя ради этого пришлось поступиться кое-чем из
завещания. Совсем нелегко доказать, что монахи распорядились имуществом
правильно или распорядились вообще, ибо они отказались чем бы то ни было
распоряжаться.
Всякий знал, что францисканцы - коммунисты, но эти были
скорее анархистами.
Многие идеалисты социалистического толка, особенно
последователи Шоу или Уэллса, представляют этот разлад как насилие
могущественных и злых церковников над истинным, то есть социалистическим
христианством.
В действительности же крайний идеал был прямо противоположен
социализму и всякой социальности. Сторонники крайности отрицали именно то
совместное владение, на котором стоит социализм; они отказались от того,
ради чего социалисты существуют.
Неверно также, что папы обращались с
крайними францисканцами грубо и враждебно. Папа очень долгое время
придерживался компромисса - он как бы взял в залог, под опеку, ту
собственность, от которой они отказались. Случай этот напоминает нам о двух
вещах, очень обычных в истории католичества, но непонятных поверхностным
историкам нашей индустриальной цивилизации. Нередко святые были великими
людьми, а папы - самыми посредственными. Но великие люди часто бывают не
правы, а посредственные - правы. В конце концов всякому честному и
объективному человеку трудно отрицать, что Папа был прав, когда он настаивал
на том, что мир создан не только для францисканцев.
В этом и была суть разлада.
За частным вопросом скрывался другой,
гораздо более глубокий, и мы ощущаем его, читая о спорах.
Изложим истину
хотя бы так: св. Франциск был настолько велик и необычен, что мог бы
основать новую религию. Многие его последователи были в той или иной мере
готовы счесть его именно основателем религии. Они хотели, чтобы
францисканский дух вырвался из христианства, как христианский дух вырвался
из Израиля; чтобы он затмил христианство, как оно затмило Израиль. Св.
Франциск - блуждающий огонь на дорогах Италии - должен был разжечь пожар, в
котором сгорела бы христианская цивилизация. Это и озаботило Папу. Он решал,
христианству ли впитать Франциска или Франциску - христианство, и решил
правильно, ибо Церковь могла включить все, что есть во францисканстве
хорошего, но францисканцы не могли включить все, что есть хорошего в Церкви.
Всякий, кто не видит, что католический здравый смысл шире, чем
францисканский пыл, не понимает очень важной вещи, связанной с лучшими
свойствами того, кем они по праву восхищаются.
Франциск Ассизский, как мы
говорили много раз, был поэтом; а значит это, что он был из тех, кто
выражает себя. У таких людей самые их недостатки идут им на пользу. Поэт
обязан своей неповторимостью и тому, что в нем есть, и тому, чего в нем нет.
Но в рамку, окаймляющую портрет человека, нельзя втиснуть все человечество.
В св. Франциске, как и во всех гениях, даже отрицательное - положительно,
ибо это часть их личности. Прекрасный тому пример - его отношение к учености
и науке. Он мало знал и, в сущности, отрицал книги и книжность. Со своей
точки зрения, с точки зрения своего дела, он был совершенно прав.
Он хотел
быть таким простым, чтобы деревенский дурачок его понял,- в этом суть его
вести.
