Если вы поставите меня в такую же ситуацию, то да, чёрт побери, я сделаю это снова». 2005.
И примкнувшие к убийце придурки со степенями и книгами, опасные ублюдки:
: Рудольф Пайерлс, Отто Фриш,Эдвард Теллер, Энрико Ферми, Нильс Бор, Клаус Фукс, Лео Силард, Джон фон Нейман, Ричард Фейнман, Джозеф Ротблат, Исидор Раби, Станислав Улам, Роберт Уилсон, Виктор Вайскопф, Герберт Йорк, Кеннет Бэйнбридж, Сэмюэл Аллисон, Эдвин Макмиллан, Роберт Оппенгеймер, Джон Лоуренс, Георгий Кистяковский, Ганс Бизе, Эрнест Лоуренс, Р. Робертс, Ф. Молер, Александр Сакс, Ханс Бете, Швебер, Буш, Эккерс, Халбан, Симон, Э. Вагнер, Филипп Хауге Абельсон, Джон Кокрофт, Эрнест Уолтон, Роберт Сербер, Джон Кемени, Альберт Бартлетт.
Позиция "допустившего ошибку в выборе профессии" Отто Гана - понятней и человечней:
Отто Ган благодаря притягательной силе своей личности и спокойному благоразумному поведению в трудных ситуациях заслужил всеобщее доверие в нашей маленькой группе. Так, он вел переговоры с нашими охранниками, когда это представлялось необходимым; хотя, собственно говоря, проблемы возникали очень редко, потому что опекавшие нас офицеры исполняли свою задачу с необыкновенным тактом и гуманностью, так что вскоре между нами установились отношения полного доверия. Нас лишь немного расспрашивали о наших работах над проблемой атомной энергии, и мы ощущали некоторое противоречие между малым интересом к нашей работе и необычно тщательной заботой, с какой за нами следили, предохраняя от всякого соприкосновения с внешним миром. На мои встречные вопросы о том, не занимались ли проблемой урана за время войны также в Америке и Англии, от допрашивавших нас американских физиков я неизменно получал только тот ответ, что там дело обстояло иначе, чем у нас, и физики были вынуждены взяться за задачи, имевшие более непосредственное отношение к ведению войны. Это звучало довольно правдоподобно, потому что действительно за все время войны никакие результаты американских работ по расщеплению ядра не опубликовались.
Отто Ган благодаря притягательной силе своей личности и спокойному благоразумному поведению в трудных ситуациях заслужил всеобщее доверие в нашей маленькой группе. Так, он вел переговоры с нашими охранниками, когда это представлялось необходимым; хотя, собственно говоря, проблемы возникали очень редко, потому что опекавшие нас офицеры исполняли свою задачу с необыкновенным тактом и гуманностью, так что вскоре между нами установились отношения полного доверия. Нас лишь немного расспрашивали о наших работах над проблемой атомной энергии, и мы ощущали некоторое противоречие между малым интересом к нашей работе и необычно тщательной заботой, с какой за нами следили, предохраняя от всякого соприкосновения с внешним миром. На мои встречные вопросы о том, не занимались ли проблемой урана за время войны также в Америке и Англии, от допрашивавших нас американских физиков я неизменно получал только тот ответ, что там дело обстояло иначе, чем у нас, и физики были вынуждены взяться за задачи, имевшие более непосредственное отношение к ведению войны. Это звучало довольно правдоподобно, потому что действительно за все время войны никакие результаты американских работ по расщеплению ядра не опубликовались.
После обеда 6 августа 1945 года ко мне вдруг вошел Карл Виртц и сказал о только что объявленном по радио сообщении, согласно которому на японский город Хиросиму сброшена атомная бомба. Сначала я не хотел верить этому известию; я достоверно знал, что для изготовления атомной бомбы нужны совершенно невероятные технические затраты, могущие достичь многих миллиардов долларов. Кроме того, я находил психологически маловероятным, чтобы столь хорошо известные мне атомные физики в Америке могли вложить все свои силы в подобный проект, и я был поэтому склонен верить скорее допрашивавшим меня американским физикам, чем радиокомментатору, у которого, возможно, была задача распространить пропаганду определенного рода. Кроме того, как мне сказали, слово «уран» в сообщении не упоминалось. Было очень похоже на то, что за словами «атомная бомба» скрывалось нечто иное. Лишь вечером, когда радиокомментатор описал громадные технические усилия, вложенные в бомбу, мне пришлось признать тот факт, что успехи атомной физики, которою я жил в течение 25 лет, теперь оказались причиной гибели более чем ста тысяч человек.
Понятно, что всех больше был поражен Отто Ган. Расщепление урана было его самым значительным научным открытием, оно явилось решающим и никем не предвиденным шагом в атомной технике. И вот теперь этот шаг уготовил ужасный конец целому большому городу с его населением, безоружными людьми, большинство которых чувствовало себя невиновными в войне. Потрясенный и разбитый, Ган ушел в свою комнату, и мы серьезно опасались, что он что-то сделает с собой. Вернер Гейзенберг. Часть и целое
